До революции Егор Евдокимович был кулаком села Малая Сердоба, или как сегодня предпочитают говорить, - справным хозяином. Водяная мельница, казалось бы, должна была приносить на хлеб с маслом, но нет же: хозяйство имело 7 лошадей, до десятка коров, до 30 свиней. И этого мало, - Егор Евдокимович арендовал у местной голытьбы до 15 десятин земли. Сам не справлялся и предоставлял постоянную работу 5-10 батракам, наверняка, местным пьяницам и бездельникам.
После революции семейное хозяйство прочно стояло на ногах. Дочь с зятем занимались также торговлей хлебом, мануфактурой. Город кормили, деревню одевали.
В 1930 г. Егор Евдокимович был раскулачен и выслан в соседний поселок. Помаялся там несколько месяцев, но приехала дочь Володина Евдокия Егоровна и забрала отца к себе в дом. Евдокия Егоровна вступила было в колхоз, однако, недоверие к бывшим кулакам привело к тому, что ее из колхоза исключили как «зажиточную кулацкую часть». Дочери, правда, остались колхозницами.
К 1932 г. Евдокия Егоровна схоронила мужа и проживала в своем доме вдвоем с отцом в селе Малая Сердоба. Дочери-колхозницы жили отдельно.
Борьба вокруг колхозов расстроила сельское хозяйство, продуктов стало не хватать, подступал голод. Собственных запасов хлеба у пожилой женщины и ее старика-отца было явно недостаточно. 4 пуда ржи дали дочери из полученного на трудодни, 6 пудов выручили, продав колхозу не нужное уже оборудование, два пуда удалось купить у «неизвестного».
Старик повадился ходить на колхозные поля: «Во-время уборочной кампании я ходил на колхозное поле собирать колоски, которые молотил на месте, а рожь приносил к дочери, меня неоднократно видели караульщики поля и прогоняли… Главным образом я сметал зерно после уборки … и всего натаскал ржи около десяти пудов».
В сельсовет поступила анонимка, что бывший кулак Зуев прячет на своем дворе украденную в колхозе рожь. Сельсовет организовал комиссию, которая при обыске на задах у Володиной нашла яму, в которой в ящиках было спрятано 8 пудов ржи. Открыто в сенях в кадушке хранилось еще 8-9 пудов ржи, легальное получение которой хозяевам удалось доказать.
Дочь призналась, что знала о том, что отец таскает с колхозных полей зерно и выражала ему свое опасение. Однако, отец успокоил ее будто преследовать станут лишь его одного. Евдокия Егоровна отрицала, что знала о том, где отец прячет ворованное, сам Зуев подтвердил, что вырыл яму в отсутствие дочери.
В момент обыска в доме Володиной находился раскулаченный и бежавший из ссылки Авягин. Расследование участкового инспектора установило, что данный гражданин к краже и скрытию зерна оказался не причастен, а был приглашен Володиной переложить печь.
На суде Егор Евдокимович отрицал кражу, опрвдываясь тем, что собирал хлеб на уже убранных полях, там, где паслась скотина. Ему возражал свидетель счетовод сельсовета Жуков, член комиссии по обыску: «Если бы рожь сборная, а рожь была натуральная чистая …один старик Зуйков это сделать не мог...
В колхозе велась борьба за потери и поля согребались граблями, и отходы набрать трудно»
В своем последнем слове на заседании суда Зуев просил снисхождения, а Володина помилования. Суд решил иначе, мотивировав свой приговор тем, что в районе организовано систематическое расхощение хлеба, колхозы не досчитались 30 тысяч центнеров зерна. Егор Евдокимович Зуев приговрен к расстрелу, а Володина Евдокия Егоровна за содействие систематическим хищениям колхозного хлеба — к десяти годам с конфискацией имущества.
Точку в деле поставил Верховный суд РСФСР, который 22-23 февраля 1933 г. постановил: «Во изменение определения Кассколлегии Верхсуда от 23 января 1933 г. признать возможным ВМСЗ-расстрел в отношении Зуева Е.Е. заменить лишением свободы сроком на 10 лет»
По материалам уголовного дела, Алескей Сергеев.
Journal information