Никто из моих читателей не предложил ни одного способа разрулить ситуацию. Кагановичей из вас не выйдет)) Он предложил три варианта дальнейших действий:
1.Заплатить крестьянам за перевозку зерна и обмолот как бы необмолоченного в такой степени, чтобы это позволило бы им мирно договориться.
2.Не обращая внимания на резолюции сходов и мелкие подачки, произвести подворный учет хлеба и реквизицию излишков.
3.Каганович возбудил ходатайство перед Наркомпродом о распространении полномочий продотрядов на новый урожай.
Каганович отмечает нежелание столичных продотрядов прибегнуть к насильственным реквизициям, многие остались только из-за перспективы удовлетворения вышеупомянутого ходатайства. Но часть отрядов, имеющих оружие сумели провести учет и реквизиции. Оказалось, что в положенных местах хлеба почти не оказывалось, «его находили на подволоках, в навозе, зарытым в земле, под полом в специальных ящиках и т.д.» При этом, хлеба всегда оказывалось больше, чем крестьяне были готовы сдать добровольно.
Примечание №7. К насильственным обыскам и реквизициям даже голодные рабочие приступали крайне неохотно. Большинство продотрядов даже было готово уехать почти с пустыми руками.
Примечание №8. Спрятанное по ямам зерно вовсе не говорит о том, что крестьяне боялись голода, как это утверждают «историки голодомора», - это традиционный крестьянский способ сохранить свой доход. Ведь никакого голодного страха накануне урожая 1919 года у самарских крестьян быть не могло.
Каганович отмечает роль оружия: «во всей губернии не было ни одного случая вооруженного столкновения. Пока отряды были не вооружены, крестьяне не допускали их до учета в тех селениях, где хлеб был, но достаточно было присутствовать 10-20 вооруженным продармейцам, как они без всяких возражений допускали к учету». Особенно интересно объяснение: «Обычно в каждой деревне есть 5-10 чел. кулаков, которые на сходах лезут вперед, больше всех кричат и тем лишают возможности какого то ни было разумного решения вопроса, а робкая еще беднота и колеблющийся середняк невольно поддаются их влиянию.
Присутствие вооруженной силы заставляет кулаков молчать или совсем не являться на сходы; в ответ на слова первого же оратора вы слышите от бедноты: «оно, конечно», «мы понимаем», «не с голоду же помирать», «чать тоже люди», «как видно, выходит на до дать»
Примечание №9. Большинство излишков хлеба было в руках кулаков, что и делало их главной движущей силой хлебной стачки. Примерно то же самое произошло накануне коллективизации в 1927-1928 гг.
Примечание №10. У кулаков был опыт управления общественным мнением своей деревни и опыт организованного сопротивления государству. Именно этот опыт будет ими использован в начале 1930-х гг. в борьбе против колхозов.
Каганович был наслышан о жалобах на беспредел продотрядов, поэтому имел под рукой небольшой вооруженный отряд для пресечения хулиганства. Однако, за время ни один из продотрядов не был замечен в незаконных реквизициях. Из 247 продотрядов только один был отправлен домой за пьянку.
Рассказывая об огромной волне мешочников, Каганович приводит цифры, что до 15 сентября заградотрядами было у них конфисковано более 83 тысяч пудов, хотя обычно конфисковывали «бьющее в глаза количество хлеба» (разрешалось купить по два пуда). Таким образом, отказывая продотрядам, крестьяне добровольно продали мешочникам только конфискованного заградотрядами хлеба примерно по 330 пудов на продотряд (более пяти тонн).
Примечание №11. Продотряды Кагановича просили у крестьян малую толику зерна, которую в это же время крестьяне совершенно свободно продавали мешочникам. Ни о каком последнем хлебе, отобранном продотрядами не может идти речи.
В итоге продотрядам удалось заготовить до 200 тысяч пудов хлеба из старого урожая.
Journal information