Сегодня часто говорят, что большевистская революция в России имела своей особенностью наличие огромной массы крестьян-единоличников. Но, как видим, Маркс серьезную опасность для коммунистической революции видел в том, что существующее крестьянское хозяйство поддерживает «собственническое свинство», а эта опасность им и для Европы оценивалась столь высоко, несмотря на более эффективное сельское хозяйство, что ученый настаивал на оперативной аграрной реформе после переворота.
«Когда мы овладеем государственной властью, мы не будем думать о том, чтобы насильственно экспроприировать мелких крестьян (все равно, с вознаграждением или без него), как это мы вынуждены будем сделать с крупными землевладельцами. Наша задача по отношению к мелким крестьянам будет состоять прежде всего в том, чтобы их частное производство и частное владение перевести в товарищеское, но не насильственным путем, а посредством примера и предложения общественной помощи для этой цели» (Энгельс).
Таким образом, коммунист Сталин начал аграрную реформу по преобразованию единоличных крестьянских хозяйств в товарищества в полном соответствии с заветами основоположников марксизма. Пропагандировались примеры, активно предлагалась помощь колхозам новой техникой, кредитами, снижением налогообложения. Но реформа практически сразу уперлась в … кулаков. Оказалось, что мало экспроприировать крупных земельных собственников. В том деле, все крестьянство коммунистов поддержало. Оказалось, что доходы кулаков настолько удовлетворительны, что их никаким товариществом, никакой помощью не соблазнишь. Более того, кулачество приложило все свое влияние, чтобы и остальные крестьяне в предложенные властью товарищества не пошли, где слухами, где подкупом, где террором. Пришлось осуществить второй акт экспроприации собственников, теперь уже не крупных, но просто богатых, - кулаков. А экспроприация сотен тысяч хозяйств кулаков сильно сложнее экспроприации десятков тысяч помещичьих хозяйств. Если первая вызвала гражданскую войну 1918-1921 гг., то вторая – события 1930-1933 гг., которые я также расцениваю как второй акт гражданской войны.
Journal information