— Ты чего здесь заглядываешь?
— Это я?
— «Это я»! Чего торчишь? Может, чистить умеешь?
— Умею.
— Врешь.
— Умею.
— А ну покажи!.. Пожалуйте, гражданин! Вот к нему! Пожалуйте, пожалуйте!
— Да, может, он не умеет?
— Я отвечаю. Если будет плохо, перечищу. Как тебя зовут?
— Ваня.
— Ванька? Садись.
Пацан энергично перемахнул к свободной подставке, открыл ящик, достал одну коробку, другую, открывал, закрывал их. В ящике находилось большое богатство: мази всех цветов, даже бесцветная, две бархотки, банка с разведенным мелом. Он выбросил малую щетку, банку с черной мазью, хлопнул рукой по подставке, сказал:
— Начинай! Видишь, сколько народу!
Ваня уселся на скамеечке, расставил ноги, с удовольствием принялся за работу. На подставке стоял хороший, новый ботинок, и над ним нависла штанина, тоже новая, дорогого сукна. Ваня начал сметать пыль с ботинка, но энергичный пацан крикнул на него недовольным голосом:
— Умеешь! Штаны подкати!
Ваня оглянулся растерянно, но скоро догадался, в чем дело. Аккуратно, не спеша, подкатил штанину, получилось хорошо. Ваня продолжал работу. Скуластый хозяин был занят своим клиентом, но все время посматривал на работу Вани, а когда клиент ушел, сделал одно замечание.
— Зачем много мази кладешь? Он не понимает, говорит: «Чисти», — а на самом деле мази не нужно. Туда, сюда — и готово. А ты намазал!
К Ване подошел новый клиент, потом еще один. Ваня работал охотно, с радостью, но руки и спина у него заболели почему-то очень скоро, и он был доволен, когда наступила передышка.
— Деньги давай, — сказал скуластый, не глядя на Ваню. — Ох ты, черт, спать хочется. У тебя есть документ?
У Вани было тридцать копеек. Ему не жалко было этих денег, но почему-то раньше ему не приходило в голову, что их придется отдавать, поэтому он немного удивился требованию и переспросил:
— Тебе деньги отдать?
— А как же? Ха! А кому ж отдавать?
Он взял тридцать копеек и небрежно бросил в свой ящик. А из ящика достал три копейки.
— На. Буду платить тебе по копейке с гривенника. Хочешь?
— Как это: по копейке?
— По копейке, хочешь? За каждого.
— Мне?
— Ну да, за работу. Нужно платить или не нужно? А документ у тебя есть?
— Какой документ?
— Без документа? Видал, тебе и по копейке много. А если спросят: какое право имеешь чистить, тогда что будет?
— А я скажу, что нету документа.
— Он скажет! Подумаешь! А он возьмет ящик, и ты пойдешь… знаешь? Юрка, посмотри за ним, а я пошамать…
Их сосед в общем ряду — Юрка — кивнул головой, ответил нехотя:
— Посмотрю.
— И посчитай, сколько он нароботает.
— Считать мне некогда, сам считай.
— И не надо. Все равно, если спрячешь, найду. Все равно найду, понимаешь? — Он стоял перед Ваней и теперь, во весь рост, казался выше и основательнее. На нем были хорошие брюки навыпуск и новые ботинки. Ване стало не по себе перед его настойчивой угрозой, Ваня отвернул лицо в сторону:
— Ничего я прятать не буду.
Скуластый отправился по улице. Юрка повернул к Ване лицо, сказал недрежелюбно:
— По копейке взялся! Ходит тут всякая шпана!
Ваня ничего не ответил. Юрка еще два раза посмотрел на него, задумался, плюнул с осуждением через свой ящик, сказал своему соседу слева:
— Нашел дурака. По копейке!
Подошел клиент. Юрка застучал щетками:
— Пожалуйте, гражданин. Почистим шевровые!
Но гражданину, видно, не понравилась развязность Юрки, тем более что ботинки у него были вовсе не шевровые. Он поставил ногу к Ване.
— Да он и чистить не умеет, он приблудный! Жалеть будете!
Ваня ощущал неприятную робость перед Юркой. Он нахмурил брови механически, без увлечения закончил работу, положил гривенник в ящик. Юрка с презрением наблюдал за ним.
Последний в ряду слева, большой, неповоротливый, скучный, бросил:
— Спирька меня целое лето эксплуатировал, сволочь! Целое лето, так и то по три копейки платил.
— По пять нужно, — сказал Юрка.
Большими стаями пошли клиенты, разговоры прекратились. Ваня не успевал разогнуть спину, одна нога за другой менялись на подставке, гривенники прибавлялись в ящике. Но сейчас Ваня не испытывал прежней трудовой радости, лица клиентов его не интересовали, и он с клиентами не разговаривал. Наконец он так устал, что щетки еле двигались у него в руках, чаще стали вырываться. Возвратился Спирька с папиросой в зубах, увидел группу ожидающих, закричал весело:
— Вот пришел мастер первой категории! Пожалуйте!
Еще с полчаса все пятеро разгружали очередь. У Вани вспотел лоб и стало болеть в груди. Когда последний клиент бролсил ему гривенник, Ваня даже не поднял монету, она так и осталась лежать на асфальте. Потом Спирька сказал:
— Давай выручку!
Не считая, Ваня передал ему серебро.
— Ого! Рубль шестьдесят! Здорово! А больше нет?
— Нет.
— А ну, выверни карманы.
Ваня вывернул.
— Значит, тебе шестнадцать копеек. На. Видишь, и заработал.
Юрка, положив руки на колени, обратил глаза к Спирьке. Глаза выражали негодование. Негодование выражали и другие пацаны, но только последний в ряду, неповоротливый и скучный, сказал:
— Паскуда ты, Спирька.
Спирька воинственно обернулся:
— Что ты сказал? Что ты сказал?
Последний ничего не ответил, но Юрка подтвердил с улыбкой:
— Не слыхал? Правильно сказал! Это называется, знаешь как?
— А как? А как?
— Это называется исплотация! Исплотация! Что ж ты ему по копейке! Так же только буржуи делают, исплотаторы.
Спирька гневно завертелся на асфальте, покалывал взглядами Ваню, но с наибольшим возмущением обращался к последнему в ряду:
— А по сколько ему давать? Он и чистить не умеет. А гуталину сколько изводит? А если тебе, Гармидер, жалко, так и плати ему сам. Пожалуйста, плати хоть по десять копеек.
Гармидер по-прежнему скучно смотрел в сторону и ничего не сказал. Спор поддерживал Юрка.
— Гармидер не исплотатор, у него и ящика лишнего нету.
— Ага! У него нету! И у тебя нету! Так вам хорошо говорить! А я гуталин должен покупать? А щетки стоят? А бархат стоит? А за ящик ты не платил четыре рубля, не платил? Так тебе легко!
Юрка далеко плюнул прямым, как стрела, броском.
— Мне легко, у меня свой ящик. И ты себе чисть. А второй ящик — это исплотация значит.
— Заладил, как сорока: исплотация, исплотация! Какой пионер, подумаешь! Его никто не держит, пускай себе идет куда хочет. И документа у него нет. Он поймается, а мой ящик и весь припас пропали!
Юрка еще раз далеко плюнул, поднялся, потянулся, зевнул.
— Как себе хочешь. А только мы не позволим. Плати ему по пять копеек с гривенника.
Спирька заверещал на всю улицу:
— По пять копеек?
— По пять копеек!
— По пять копеек без документа?
— Ну… если ящиком рискуешь, плати по три копейки. Гармидеру платил по три и ему по три.
Спирька вдруг неожиданно сдался, перестал кричать, захохотал, хлопнул Юрку по плечу.
— Да я и плачу ж по три. Чего тты взьерепенился?
— И плати по три.
— А по сколько ж? Это я пошутил, что по копейке. Думал, посмотрю, как он работает, а может, он убежит. Очень мне нужно: исплотация! Пускай себе чистит. Это я на смех, а вы тут целый митинг завели!
Спирька долго посмеивался, поглядывал острыми глазами на всех. Гармидер не обращал на него Та-ак…и скучно глядел в сторону. Юрка снова уселся за свой ящик, улыбался понимающе, наконец сказал:
— Да чего ты представляешься? Что, мы не знаем? У тебя этот ящик целый месяц даром стоит. А тут нашелся пацан, другой бы обрадовался, а ты жадничаешь: по копейке.
— Вот чудаки! Жадничаю! Пошутил я, это верно. Пожалуйста: по всей справедливости расчет. Начистил ты на три гривенника, потом еще на пятнадцать гривенников.
— На шестнадцать, — поправил Юрка.
— Ну да, на шестнадцать. Значит, на девятнадцать разом. Вот тебе еще по две копейки с гривенника — тридцать восемь копеек. Целую кучу денег заработал.
Ваня в течение всей этой истории сидел неподвижно на скамейке и слушал. Его захватила неожиданная глубина проблемы, поднятой чистильщиками. Еще так недавно Ваня учился в школе, в четвертой группе. В школе говорили об Октябрьской революции, о поражении буржуев, о гражданской войне. Все это, казалось Ване, давно прошло, и вдруг он сам сделался предметом эксплуатации. Спирька в его глазах вдруг перестал быть чистильщиком, соседство с ним стало неприятным. Но когда Спирька высыпал на его руку тридцать восемь копеек. Ваня с радостью увидел и другую сторону проблемы: теперь у него было пятьдесят семь копеек, да еще до вечера оставалось много времени… Сегодня он поужинает не иначе, как замечательно влажной, вкусной колбасой с мягкой булкой. Ваня с большим удовльствием набросился на новый ботинок, очутившийся на подставке, и легко принял дополнительное требование Спирьки:
— Только ты и ящик домой отнесешь. Я тебе носить не буду...
Три недели работал Ваня у Спирьки, зарабатывал по рублю в день, а то и больше. На пищу ему хватало. Но работать приходилось много, к вечеру Ваня очень уставал, а еще нужно было и ящик относить и утром приходить к Спирьке за ящиком. К счастью, Спирька жил недалеко от товарной станции, следовательно, и от той соломы, где Ваня ночевал....
Через три недели произошла новая катастрофа. К чистильщикам подошел молодой человек с портфелем и потребовал документы. В катастрофе виноват был сам Спирька. Нужно было посадить Ваню в середине шеренги чистильщиков — в таком случае, как потом обьяснили опытные люди, Ваня успел бы смыться. Ваня же сидел крайним, и человек с портфелем прежде всего потребовал документы у него.
В ответ на это Ваня только похолодел. Человек с портфелем помолчал над ним и распорядился:
— Собирай свое добро.
Ваня беспомощно обратился к Спирьке, но Спирька вел себя самым странным образом: он любовался улицей, любовался всласть, его глаза смеялись от удовольствия.
— Бери ящик, чего ты оглядываешься?
— Так это не мой ящик.
— Не твой? А чей?
— Это его, Спирьки.
— Ага, Спирьки? Это ты — Спирька?
— Я! А какое мне дело?
Спирька очень честно и обиженно пожал плечом.
— Чей это ящик, ребята?
Сначала молчали, а Гармидер все-таки сказал:
— Ваньку нечего подводить. Спирькин ящик. И припас тоже его.
— Да идите вы к черту! Чего пристали, смотри! Я тебе продал ящик? Продал? Чего же ты молчишь?
— Когда ж это ты мне его продавал?
Юрка сказал примирительно:
— Засыпался, Спирька, нечего.
Человек с портфелем все понял, и судьба всей системы стала очевидной и для Спирьки. Человек с портфелем произнес после этого только одно слово:
— Идем!
Спирька выругался головокружительно, размахнулся и ударил Ваню по уху. Гармидер бросился на помощь, но Спирька успел ногой очень сильно ударить по своему ящику. Коробки с гуталином и деньги покатились по асфальту, а Спирька, заложив руки в карманы, спокойно отправился по улице. Человек с портфелем глазами искал подкрепления, но оно пришло не скоро. Юрка шепнул растерявшемуся Ване:
— Дергай!
И Ваня «дернул». Через десять минут на глухой, заросшей вербами улице он остановился. Ему казалось, что за ним погоня. Он присмотрелся к уличной дали: там никого не было, а поближе только белая собака перебегала улицу. Собака посмотрела в сторону Вани несколько подозрительно, но, когда Ваня тронулся с места, она поджала хвост и побежала скорее. Денег у Вани было двадцать две копейки, сегодняшняя выручка вся осталась в ящике.
А.С.Макаренко. Флаги на башнях.
Journal information